Дорогой надежды [= Дорога надежды ] - Анн Голон

На корабле находились: юнга — один из самых слабых моряков, седеющий мужчина, вынужденный из-за раны на ноге бездействовать в течение нескольких дней, но передвигающийся, несмотря на хромоту, и статный мальтиец, с которым Онорина очень подружилась и который не раз в промежутках между другими историями рассказывал ей о хижине Рут и Номи. Он имел счастье видеть ее, сопровождая графа де Пейрака.

Мальтиец вращал глазами, обещающими сказочные чудеса, и описывал хижину с почти восточным воодушевлением. Он говорил, что эта хижина возникла перед ними на краю поляны в окружении белых камней, вся в цветах вьюна, опутавших ее соломенную крышу, и драгоценном сиянии цветных стекол, инкрустированных в деревянные балки, подобно тому, как на дне моря спрут, животное весьма фантастическое, украшает вход в свое жилище осколками стекол, глиняных кувшинов, ракушками, кораллами и прочими доступными ему блестящими предметами.

Онорина часами слушала бы его, но ее сострадательное сердце не могло забыть полуседого юнгу, ибо она была наслышана о тяжелой жизни юнг на кораблях и не простила бы себе, что отвергла несчастного человека из-за его недуга, тем более что он умел весьма ловко вырезать из дерева всевозможные игрушки и фигурки.

Было решено, что благодаря сменной «вахте» Онорина не соскучится в компании своих трех друзей и у нее будет меньше свободного времени для размышлений, которые часто приводили к поступкам столь же непредсказуемым, сколь и экстравагантным.

Когда Анжелика видела его, шедшего по палубе широким уверенным шагом Рескатора, всматривавшегося в горизонт, что не мешало ему вслушиваться в слова сопровождавшего его лорда Кранмера, она чувствовала, как ее сердце замирает от счастья, наполняется горячим и нежным восхищением, ощущением всепоглощающей радости жизни. Анжелика отдавалась ей с тайным удовлетворением, говоря себе, что на ограниченном пространстве судна ему не так-то легко спрятаться от нее, и, глядя, как он исчезает за поворотом галереи или переходит от одного борта к другому, она знала, что он обязательно появится вновь.

В этом для нее заключалось особое очарование морской прогулки.

Он принадлежал ей всецело, и всякий раз, как обстоятельства предоставляли им время для досуга и душевного отдыха, она открывала в нем нечто новое, делавшее его еще ближе: поза, слово, движение проливали новый свет на неисчерпаемое своеобразие этой богатой натуры.

Однако она понимала, что летнее путешествие не продвинуло ее в познании любимого ею человека. Прежние же представления о нем стали казаться ей упрощенными. То ли из боязни потерять его, то ли в пылу борьбы, томясь перед закрытой дверью, за которой скрывались их сердца, она ие хотела видеть ничего кроме этой реальности: «Его! Который так любит меня! Только бы он всегда был со мной, только бы всегда со мной была его любовь!»

Символическое путешествие на «Радуге» позволит ей в полной мере осознать преодоленные границы и пространства.

Ей открылась невероятная популярность Жоффрея де Пейрака в этих чужих странах: все его знали, повсюду он был желанным гостем.

Он основал множество перевалочных пунктов, развернул энергичную деятельность в различных направлениях. Надежные друзья, компаньоны, судовладельцы и коммерсанты, флибустьеры и почтенные старейшины поселений стекались к нему со всех сторон, и она видела, что он умел с ними завязать прочные и перспективные отношения, построенные на деловом интересе или духовной общности.

Подобно Рескатору Средиземноморья, среди друзей и недругов которого были все: от мальтийских рыцарей до мелких торговцев, от корсар Крита до великого визиря Дивана, от алжирских пашей, марокканского султана до контрабандистов с островов, находившихся под испанским владычеством, или с побережья Прованса — он знал, как привязать к себе одних и держать на почтительном расстоянии других, и в этой части Атлантического океана, обещавшей стать центром мировой торговли, он должен был вскоре начать играть главную роль.

Она радовалась, видя, как в каждом порту их встречают торжественные делегации деловых людей или восторженные поклонники.

Ей хотелось думать, что его слава и авторитет распространяются с быстротой молнии от одного острова к другому в сердце Карибского архипелага, где он в свое время заново приобрел состояние, достав с помощью команды мальтийских ныряльщиков золото из затонувших испанских галионов. Поэтому она бы не слишком удивилась, если бы ей стало известно, что он пользовался популярностью во всех испанских и португальских колониях, вплоть до Перу, где по опасным дорогам, пролегавшим через высокие горы, остроконечные пики которых упирались в небо, шли караваны контрабандистов, знавших местонахождение золотых рудников древних инков.

Она, которой так нравилось в «шоколадную пору» держать в своих руках бразды правления различными торговыми предприятиями, когда ее рабочий кабинет наполнялся чарующим отзвуком далеких стран, могла оценить по достоинству организаторский дар своего мужа, графа де Пейрака, его чутье, смекалку, находчивость, компетентность и образованность, смелость и самообладание, фантазию, способность к обобщению, равно как и расчетливость, доверчивость и разумную осмотрительность.

Сила Жоффрея заключалась в умении подбирать себе преданных и надежных помощников; всех находившихся под его началом или представлявших его в разных концах света объединяло нечто общее: они считали себя на своем месте и, служа ему, умели забывать о собственной корысти. Они были достаточно заинтересованы в его начинаниях, чтобы понимать, что их деятельность будет небесполезной и не лишит их средств к существованию, достаточно независимы, чтобы свободно вести дела, зная, что, обладая возможностью выбора, не смогли бы пожелать себе лучшей участи, более достойной цели, чем перспектива реализовывать и возобновлять контракты с г-ном де Пейраком.

Он относился к своим непосредственным помощникам, Поргани в Вапассу, Колену в Голдсборо, Урвилю в Баррсемпуи, Эриксону, следившему за кораблями, и другим, как к джентльменам-авантюристам и не прочил им иной судьбы, кроме той, которая была уготована самим характером их деятельности: либо исполненная подвигов, опасностей, труда и торговли жизнь, которая обеспечила бы им безбедную старость, а в случае их особой предприимчивости и упорства — и приличное состояние, либо, ввиду опасности профессии, смерть, которая и без того подстерегала их, как всякого смертного, однако на службе у него она преследовала бы их с куда большей настойчивостью.

На кораблях графа де Пейрака старшина и лоцман всегда приглашались за офицерский стол. Он считал, что при Божьем соизволении от их профессионализма зависит успех плавания и вполне оправдывает честь, в которой им отказывал старый морской устав на всех судах мира.

Свобода, царившая в Вапассу, и личная независимость позволяли Жоффрею устанавливать собственные законы, как он это делал в Средиземном и Карибском морях, а также в бытность свою правителем Аквитании, когда он лишь формально являлся вассалов молодого и подозрительного короля Франции, за что тот и не преминул отомстить ему.